Без минусов вся прелесть жизни показалась бы обычной пресной водой.
"Дни стремительно уходят куда-то за границу осознания, листки незримого календаря срываются и падают в мусорную корзину, время оседлало вороного коня и скачет всегда вперед, совершенно не интересуясь моим мнением по поводу заданного темпа, и вообще порой кажется, что зачем все вокруг, если все имеет один зримый конец, за гранью которого - не-пойми-что? Подобное настроение проходит, когда открываешь почтовый ящик и находишь посылку из Праги, и теперь каждый день старательно переставляешь кубики, обозначающие дату.
По утрам изо окна виден туман, который, словно щупальца Машадара, наползают на речной город и скрадывают высящийся собор своими белесыми складками. Вставать сложно, еще сложнее - открыть глаза и оторвать голову от подушки, хотя буквально пару часов назад ровно через каждые пять минут ты просыпаешься и не находишь себе места на кровати, пытаясь вновь скользнуть в эти теплые объятия сна, когда не надо думать, что приготовить на ужин, с кем же наконец пообщаться и когда жизнь станет казаться солнечным теплым днем, а не затяжным зимним ливнем.
Пары проходят под дружное "Э-э-э... м-м-м... а-а-а..." с одним и тем же итогом: "Je ne sais pas", которое знают все студенты поголовно. Профессора шутят и вечно улыбаются, по их лицам невозможно сказать, какое же в действительности настроение прячется в глубинах их разума. Иногда кажется, что это ужасно. Но быстро думаешь, что уж лучше наблюдать профессора улыбающегося, чем подавленно-пессимистичного... На вторую неделю оказалось, что две студентки называют себя по-другому, нежели было записано в официальном документе. Так Lynn оказалась Merlenn, а Cathlyn - Kelly. На что профессор заметила, что ей не нравится имя Jocelyn и все должны ее звать Anne. Посмеялись. Было действительно смешно.
Порой замечаешь, что американцам совершенно не нужно общество кого-то иного, для кого английский - не родной язык. Даже будь этот американец или американка чрезвычайно дружелюбен по отношению к остальным, особого общения с ним все равно не получается - их, будто магнитом, тянет к себеподобным, оставляя остальную часть за бортом общения. В сложившейся ситуации, чувствуешь себя паршиво. Правда, быстро поправляешь себя, что здесь свет клином на американцах не сошелся, и Бог ниспослал австралийца, потерянного еще больше, нежели ты сам. Его тягучая, медленная речь прекрасно усваивается воспаленным от трех языком мозгом, и ты с радостью замечаешь, что можешь поддерживать беседу. Правда, быстро понимаешь, что английский все-таки не в таком совершенстве, как тебе бы хотелось. А слова, так подло выскакивавшие на всех уроках французского, решили там же и остаться, потерявшись в закоулках головы при непосредственном общении. И вновь чувствуешь себя паршиво. А от осознания, что слух всех этих англофонов, будто ножом, режет твой дикий акцент, становится так паршиво, что впору вешаться. Вешаться не на чем, а потому и это тоже проходит, и все начинается по новой - утро, туман, подъем, завтрак, душ, зарядка, метро, пары, пары, пары, вечер, магазин, ужин, фильм, сон... Начинаешь думать, что вся жизнь так и пролетит в полном одиночестве, ты берешь в руки бутылку пива, выходишь на балкон и долго борешься с самим собой, с той своей половиной, которая, прожив всю жизнь в СНГ, упрямо подтакливает тебя бросить бутылку вниз и посмотреть, как долго она будет лететь с 15 этажа.
А еще по утрам ты берешь в руки гитару и пытаешься взять этот проклятый самим миром барэ F с достаточной быстротой, для нормальной игры песни. До сих пор это не получается... А голос, недавно уверенно берущий любую из разложенных передо мной песен, уже покрылся странным налетом "французскости" и английский слова еле проговаривает, стараясь поскорее от них избавиться. Страшно.
Ты едешь в метро, общаешься с "аниматором" по-французски и жизнь кажется прекрасной. Ты приходишь домой, включаешь телевизор и не понимаешь почти ничего из программы новостей. Жизнь кажется кошмаром.
Однако настроение, наконец, выровнялось, встало в одну линию и упрямо движется вперед. Еще недавно ты думал, как можно жить в незнакомом городе одному. Сейчас, проторив себе тропку по этому городу, имея периодические отдушины в компании с Джошуа или Джозефом, с Энди или Яном, с Себастьяном или Одри, привыкнув к постоянной мысли "Что будет на ужин?", ты уже об этом не замудываешься. Рано или поздно ты захочешь расширить эту тропку. Рано или поздно, ты еще расширишь. Все в твоих руках, приятель. Все в твоих руках. Постарайся сделать это, как можно лучше, но помни - никто не застрахован от ошибок. И не только ты влияешь на этот мир и на отношение к тебе, но и другие. Но все-таки... все в твоих руках..."
С такими словами, Ваш покорный слуга глубоко вздохнул, выдохнул и отправился на занятия.
По утрам изо окна виден туман, который, словно щупальца Машадара, наползают на речной город и скрадывают высящийся собор своими белесыми складками. Вставать сложно, еще сложнее - открыть глаза и оторвать голову от подушки, хотя буквально пару часов назад ровно через каждые пять минут ты просыпаешься и не находишь себе места на кровати, пытаясь вновь скользнуть в эти теплые объятия сна, когда не надо думать, что приготовить на ужин, с кем же наконец пообщаться и когда жизнь станет казаться солнечным теплым днем, а не затяжным зимним ливнем.
Пары проходят под дружное "Э-э-э... м-м-м... а-а-а..." с одним и тем же итогом: "Je ne sais pas", которое знают все студенты поголовно. Профессора шутят и вечно улыбаются, по их лицам невозможно сказать, какое же в действительности настроение прячется в глубинах их разума. Иногда кажется, что это ужасно. Но быстро думаешь, что уж лучше наблюдать профессора улыбающегося, чем подавленно-пессимистичного... На вторую неделю оказалось, что две студентки называют себя по-другому, нежели было записано в официальном документе. Так Lynn оказалась Merlenn, а Cathlyn - Kelly. На что профессор заметила, что ей не нравится имя Jocelyn и все должны ее звать Anne. Посмеялись. Было действительно смешно.
Порой замечаешь, что американцам совершенно не нужно общество кого-то иного, для кого английский - не родной язык. Даже будь этот американец или американка чрезвычайно дружелюбен по отношению к остальным, особого общения с ним все равно не получается - их, будто магнитом, тянет к себеподобным, оставляя остальную часть за бортом общения. В сложившейся ситуации, чувствуешь себя паршиво. Правда, быстро поправляешь себя, что здесь свет клином на американцах не сошелся, и Бог ниспослал австралийца, потерянного еще больше, нежели ты сам. Его тягучая, медленная речь прекрасно усваивается воспаленным от трех языком мозгом, и ты с радостью замечаешь, что можешь поддерживать беседу. Правда, быстро понимаешь, что английский все-таки не в таком совершенстве, как тебе бы хотелось. А слова, так подло выскакивавшие на всех уроках французского, решили там же и остаться, потерявшись в закоулках головы при непосредственном общении. И вновь чувствуешь себя паршиво. А от осознания, что слух всех этих англофонов, будто ножом, режет твой дикий акцент, становится так паршиво, что впору вешаться. Вешаться не на чем, а потому и это тоже проходит, и все начинается по новой - утро, туман, подъем, завтрак, душ, зарядка, метро, пары, пары, пары, вечер, магазин, ужин, фильм, сон... Начинаешь думать, что вся жизнь так и пролетит в полном одиночестве, ты берешь в руки бутылку пива, выходишь на балкон и долго борешься с самим собой, с той своей половиной, которая, прожив всю жизнь в СНГ, упрямо подтакливает тебя бросить бутылку вниз и посмотреть, как долго она будет лететь с 15 этажа.
А еще по утрам ты берешь в руки гитару и пытаешься взять этот проклятый самим миром барэ F с достаточной быстротой, для нормальной игры песни. До сих пор это не получается... А голос, недавно уверенно берущий любую из разложенных передо мной песен, уже покрылся странным налетом "французскости" и английский слова еле проговаривает, стараясь поскорее от них избавиться. Страшно.
Ты едешь в метро, общаешься с "аниматором" по-французски и жизнь кажется прекрасной. Ты приходишь домой, включаешь телевизор и не понимаешь почти ничего из программы новостей. Жизнь кажется кошмаром.
Однако настроение, наконец, выровнялось, встало в одну линию и упрямо движется вперед. Еще недавно ты думал, как можно жить в незнакомом городе одному. Сейчас, проторив себе тропку по этому городу, имея периодические отдушины в компании с Джошуа или Джозефом, с Энди или Яном, с Себастьяном или Одри, привыкнув к постоянной мысли "Что будет на ужин?", ты уже об этом не замудываешься. Рано или поздно ты захочешь расширить эту тропку. Рано или поздно, ты еще расширишь. Все в твоих руках, приятель. Все в твоих руках. Постарайся сделать это, как можно лучше, но помни - никто не застрахован от ошибок. И не только ты влияешь на этот мир и на отношение к тебе, но и другие. Но все-таки... все в твоих руках..."
С такими словами, Ваш покорный слуга глубоко вздохнул, выдохнул и отправился на занятия.
-
-
29.09.2006 в 14:37-
-
07.10.2006 в 20:48О-о-о, у меня уже готова новая запись, совершенное противопоставление этой. Там все в траур переводится, так что к прочтению следующей записки надеть черный фрак и белую розочку, промокнуть глаза салфеткой и иметь весьма удрученный вид =)