"Мирквуд".

[tarquinland]

В самые плохие периоды нашей жизни случается все-таки хоть что-то хорошее. Допустим, у меня - творческий подъем. Маленький, но подъем. Чем и пользуюсь.

Время, которое мы выдумали сами, невидимым стремительным потоком несется мимо нас, за поворот наших судеб. Мы не умеем ценить время, и чем больше стараемся поймать его в круговерти жизни, тем меньше у нас это получается. Мы откладываем встречу на завтра и не успеваем дойти до дома. Мы проходим по одной и той же улице сотни раз за день и не замечаем, что на ней повесили нарядные ленты, радующие глаз. Мы встречаем старых знакомых, сухо киваем в ответ и уходим дальше, стараясь, чтобы улыбка была не слишком вымученной.
А потом мы встречаем их снова. Но на сей раз что-то неуловимо меняется, что-то, ускользнувшее в прошлый раз, теперь бросается в глаза. И мы понимаем, что именно их нам не хватало все это время. Понять – легко.
Часто это просто оказывается слишком поздно. Нам банально не хватает времени. Того самого, что текло мимо, заставляло нас куда-то спешить три месяца назад, в первую встречу после долгой разлуки. Тогда, когда времени у нас было полно.
Когда времени было полно у меня.
Удивительно, как быстро случайное столкновение может сломать человека. Только вчера я смеялся, я сидел в кругу своих знакомых, пил темное пиво и цеплялся взглядом за каждую проходящую мимо юбку: «Вайнсоул» всегда отличался легким нравом. Сегодня это был уже не я. Не было ни круга знакомых, рассыпавшихся на мириады ненужных и пустых улыбок, ни темного пива, которым разила накинутая на меня рубашка, ни смеха, утонувшего в моих глазах.
Когда-то Кейт сказала мне, что все люди оставляют все самые важные вопросы в своей жизни на самый последний момент. Она лишь забыла уточнить, как узнать, что приближается этот самый последний момент. Я не заметил. Теперь же было поздно.
По стеклу катились капли. За окном шумел дождь, в сумраке иногда пролетали машины, размытые, серые, словно ночные призраки. Жители центра не могли лихачить рядом со своим домом и рвались к окраине, где полицейский наряд встретить сложнее, чем инопланетный корабль. Я водил пальцем по окну, следя за тем, как кожа оставляет след на влажной поверхности стекла. Хотелось что-то сделать, но меня хватало лишь на опустошение бутылок. Не то, чтобы мне это помогало. Но так всегда делали в фильмах. Наверное, что-то в этом было, какая-то недоступная мне суть.
Я прикрыл глаза, прокрутил все произошедшее с момента выхода из «Вайнсоула» еще раз, мучаясь странной истомой, раскаянием и букетом иных эмоций, смысл которых я уже не понимал.
Горькая улыбка изогнула мои губы, короткий смешок сотряс тело. Мы вечно что-то ищем, не замечая искомого у себя под носом, когда достаточно было протянуть руку и дотронуться. Честно говоря, я не помнил, сколько уже повторял эту фразу. Каждый раз она вызывала у меня смех. Мне казалось, что я сошел с ума.
Есть ли в этой жизни смысл? Кто-то упорно твердил мне, что мы все рождены, чтобы любить. Но именно эта цель приносит нам больше всего страданий. Быть может, мы заблуждаемся? Я толкнул окно. Оно послушно открылось, и мокрый, свежий, будто пропитанный дождем воздух дохнул мне в лицо, развеял волосы и отогнал запах пива.
Я улыбался, глядя на заливаемую дождем улицу. Четвертый этаж – это много для окраин. Но это были особенные окраины. Здесь можно было найти почти все – начиная от оружия и заканчивая своей смертью. Логичные ассоциации…
Мне нужна была пустая квартира. На последнем этаже. Это не составило труда, особенно когда в моих руках призывно зашуршали свеженькие купюры. Я улыбался. Не глядя, взял сотовый с рядом стоящего столика, откинул дисплей и убедился, что новых сообщений нет. Ничего удивительного.
Ноги соскользнули с подоконника, повисли в невесомости. Я держался за старую, прогнившую в некоторых местах раму, подставляя лицо дождю. И улыбался. Стало легко и просто. Не было больше никаких мучительных рассуждений. Не было ничего. Все было ясно и просто. И так свежо.
Рама затрещала под моим весом, опасно подалась за мной. Дождь струился по лицу. Я улыбался. Легко и свободно. Словно птица в полете. Я всегда хотел научиться летать.
Сотовый позади меня ожил, закружился на столике.
Просто было уже поздно.